В боевых действиях во время Великой Отечественной войны, по разным данным, принимали участие до нескольких десятков тысяч несовершеннолетних. «Сыновья полка», пионеры-герои — они сражались и гибли наравне со взрослыми. Такие юные герои-партизаны были в партизанском отряде «Донской казак», который действовал на территории Верхнедонского района с июля по декабрь 1942 года.
Военную подготовку в истребительном отряде проходили четверо друзей из станицы Шумилинской — Иван Матвеев, Михаил Морозов, Василий Кирсанов и Филипп Манжиров. Уставшие после занятий, ребята собирались по вечерам и обсуждали события за день, станичные новости. Василий Кирсанов иногда оставался у Матвеевых на ночь. Своего дома у него по сути и не было. Отец их бросил до войны. Мать умерла. Приютили его две тётки. Но недаром говорится, что у семи нянек — дитя без глаза. Сутками пропадал Вася среди военных, охотно выполнял их поручения, нередко и кормился на солдатской кухне.
Матвеевы, хоть и сами жили скудно, но Вера Георгиевна, Ванина мать, всегда находила вкусный кусок для сироты.
Как-то застал Василий своего друга за книжкой о белорусских партизанах, а мать отчитывала его:
— Где ты это берёшь? Свихнулся на этих книжках. Не доведут они до добра. Надысь соседка видала, как вы в березовых колках из ружья стреляли.
— Тёть Вера, что ты ругаешься, — вступился за друга Василий. Иван читает, как партизаны поезда подрывают. Это называется ведут с фашистами рельсовую войну. Вот герои! А что у нас? Так, баловство.
— А вам куда захотелось? — ещё пуще рассердилась Вера Георгиевна. До немцев теперь недалеко. К Дону приперли. Поймают, дурь на вас выколотят.
Знала бы мать, насколько пророческими были её слова…
— Иван, как думаешь дадут нам когда-нибудь серьёзное дело? Или так и будем на побегушках до конца войны.
Вскоре в сельском совете с подростками состоялась продолжительная беседа. Поскольку в армию призывать их было рано, беседу вели представители партизанского отряда «Донской казак».
После разговора с партизанами Михаил Морозов, Василий Кирсанов, Иван Матвеев и Филипп Манжиров вместе с фронтовыми разведчиками начали готовиться к переходу на правую сторону Дона, в тыл к немцам.
Вскоре переплыли по мелководью между хуторами Гормиловским и Стоговским. Левадами, по еле заметным тропкам, удачно пробрались через линию немецкой обороны и вышли к шалашам местных жителей. Одетых по-домашнему постороннему человеку невозможно было отличить их от местных мальчишек. Несколько дней они изучали оборону противника, отмечали окопы, проволочные заграждения, противотанковые рвы, огневые точки, следили за движением на дорогах.
В условленном месте их встретили те же знакомые солдаты, провели через наше боевое охранение. Вылазка оказалась весьма удачной. Ребят отпустили домой успокоить родных. На все расспросы домашних они отвечали: «Ездили с обозом в Сталинградскую область, заготавливали продукты для армии». Ни у кого не возникло никаких подозрений.
…Перед нашим наступлением почти ежедневно в одиночку и группами уходили разведчики на задание. Начались сильные заморозки. Там, где тихое течение стал лед. Ребятам предстояло разведать ближайшие тылы противника, наличие гарнизонов. Сосредоточение живой силы и техники, склады боеприпасов. Готовили троих — Морозова, Кирсанова, Матвеева.
По упругому тонкому льду ребят переправили благополучно. Дальше было не то, что летом. Сплошь — окопы, землянки, посты заграждения, спирали Бруно.
На колючей проволоке навешаны пустые консервные банки. Чуть зацепишь — перезвон и огонь. Два раза проползли буквально в пяти метрах от землянок и часовых, подолгу замирали, прижимаясь к земле. К рассвету прошли не более двух километров, по оврагу поднялись на возвышенность и залегли в копне старой соломы. Здесь и назначили место сбора на обратном пути. Вдали виднелись неказистые постройки станицы Мигулинской. Командир дал последнее наставление и в дальнейший путь ребята отправились одни.
Прошло пять суток. Кончились все сроки, а проводники так и не дождались юных партизан-разведчиков.
Позже от партизанских связных дошли сообщения, что в Мигулинской схватили трех парней. В первые же дни после изгнания фашистов из Мигулинской стали известны обстоятельства их гибели.
В течение нескольких суток ребята собирали разведданные и к утру добрались до окраины станицы. Мучил голод и холод. Выбились из сил. Надо было выжидать еще целый день, чтобы прийти к условленному месту.
— В Мигулинской живет моя тетка — отцова брата жена, — предложил Вася Кирсанов, — может зайдем, обогреемся, отдохнем? Найдет что-нибудь и перекусить.
— Нашел родню, — возразил Иван Матвеев. Отец вас бросил. Дядя на фронте. А тетка? Что-то не замечал, чтобы она тебя когда-то приласкала.
— Потому что жили далеко, встречались редко.
После долгих сомнений и пререканий решили все же рискнуть. Сколько же мерзнуть и голодать! Увидев их во дворе, тетка сразу узнала племянника, сына Тихона.
— Не отец ли прислал? – спросила она.
— Какой там отец, я его еще до войны видел.
Откуда было знать парню, что отец его ходит в начальниках мешковской полицейской управы. Тетка, как-то подозрительно засуетилась.
— У нас так строго, так строго. Пропуска-то есть?
— Мы ненадолго.
— Не приведи Бог, проверка. Надо пойти зарегистрироваться.
Как потом рассказывала жена партизана Василия Щепкина — Куля (она работала в то время уборщицей в комендатуре), тетка растолкала локтями посетителей и кинулась к начальнику:
— Вы ищите партизан? Вот они, забирайте.
Ребят арестовали. Начались допросы, побои. Затем выяснилось, что отец Кирсанова служит оккупантам и начальник решил отправить их в Мешковскую:
— Пусть отец с ними сам разбирается.
Там юные разведчики попали в руки гестапо. Несколько дней костоломы выбивали из них признание, травили собаками. За это время Тихон Кирсанов и пальцем не шевельнул, чтобы как-то облегчить страдания сына. Своя шкура ему была дороже.
В центре станицы Мешковской, где сейчас Дом культуры, росли старые деревья. Между толстых ветвей полицейские укрепили прочную жердь, привязали к ней веревки с петлями. Холодным морозным утром стали фашисты сгонять местных жителей к этому месту. Шли ребята на казнь босиком по снегу, полуголые, почерневшие, избитые… На груди их висели фанерные дощечки с надписью: «Партизан».
Уже стоя под петлей, Михаил Морозов узнал в толпе одного из жителей станицы Шумилинской, успел крикнуть: «Дядя, я сын Пантелея!» Вслед за ним подал голос Ваня Матвеев: «Передайте маме в Шум…» Веревка захлестнула горло. Василий Кирсанов стал искать глазами кого-то в толпе. Может отца? Но ещё при жизни он расстался с ним навек. К кому же он мог обратиться с предсмертным прощальным словом? Умер Вася молча.
Около месяца прошло после казни, и наши войска освободили Мешковскую. Родственников казненных пригласили в сельсовет станицы Шумилинской и сообщили скорбную весть, помогли добраться до Мешковской. Здесь по свежим следам люди рассказали подробности гибели их детей.
Жаль, что не сохранилось ни одного снимка ребят.
Предатель Кирсанов Тихон ушел с немцами и как в воду канул. Тетку судили, отбыла свой срок, потом жила в Сибири.
В центре Мешковской сооружен мемориал погибшим воинам, среди других имена шумилинских школьников: Кирсанов Василий Тихонович, Матвеев Иван Иванович, Морозов Михаил Пантелеевич.
С.АБАКУМОВА, директор историко-краеведческого музея.
ТАКЖЕ ЧИТАЙТЕ:
Ретропоезд Победы прибудет на Ростовский вокзал 8 мая в 10:00
Трогательное видео с песней «Катюша» записали в Ростове-на-Дону
