Провалы или хутор Провальский входил в состав Мигулинского района, а потом в состав Верхнедонского. Жили в хуторе трудолюбивые, а главное, дружные люди. Хутор прекратил свое существование в 80-х годах прошлого века. И, конечно, участников тех событий, о которых хочу написать, уже нет в живых. Но живы их дети, внуки, правнуки. И хотя живут они в разных местах, встречаясь, они радуются, вспоминают вместе прожитые годы и, конечно, те события в годы войны, о которых им рассказывали их родители. Да, жива память людская!
В июне 1941 года жители этого хутора, как и вся страна, проводили на фронт своих близких: отцов, сыновей, братьев, мужей. Жила на краю хутора семья Ивана Макарова. Перед самой войной у них умерла дочь. Студентка Вешенского училища сильно простудилась, заболела и умерла. Остался сынок Вася.
Уходя на фронт, Иван просил жену Стешу беречь сына Васю, которому было 12 лет. Просил и сына быть осторожным, слушаться мать. А может быть он боялся, что немцы придут и на Дон. Год прожили хуторяне в труде и тревоге. Трудились в колхозе от темна до темна, выполняли всякую работу: и мужскую, и женскую. Болела душа за своих родных, сражавшихся на фронте. Но вот в хуторе появились отступавшие красноармейцы. Потом у Дона немцы сбросили десант. По слухам люди знали, что немцы появились в Бирюках и в Алексеевском. Значит скоро придут в Провалы. Все жили в страхе. Но вдруг пошёл дождь, лил несколько дней, что никакая машина не проедет. Наконец дожди кончились, прояснило и выглянуло солнышко. Мальчишки были рады, залезли на вишневые деревья, полакомиться вишнями, и вдруг один из них крикнул: «Ребята, посмотрите, кто это там к нам движется?». Посмотрели все на дорогу, что ведёт в Бирюки и словно ветром сдуло их с деревьев. Каждый побежал домой. Вышли женщины на дорогу, смотрят вдаль и ничего не поймут, начали строить догадки. Каждая говорила свою. «Да люди же это идут к нам», «Да люди-то люди, и что за люди?», «Бабы это идут, посмотрите, на головах у них белые платки», «Да, бабы-то бабы, а кто рядом с ними?», «И на головах у них непонятно что». А толпа все приближалась. Вот уже отчётливо стали видны лица женщин, а рядом сними кто? «Ой, бабоньки, да это же немцы», «А зачем же они женщин ведут сюда?», «Ну как зачем? Посмотрите, что они несут?», «Вот гады до чего додумались!». Машины не проедут по грязи, так они женщин превратили в носильщиков. Награбили чужого богатства и издеваются над людьми. А прибывшие бирюковские женщины несли кто в руках, кто на спине или на плечах мешки, чемоданы, деревянные сундуки. Измученные, обессиленные, грязные они с трудом передвигали ноги, уже слышны были окрики немцев, которые подгоняли женщин автоматами. Напуганные этим зрелищем хозяйки хутора, забрав своих детей, побежали по своим домам. Немцы же, почуяв себя хозяевами положения, вошли в хутор и пошли по улице, выискивая дом получше. За каждым из них шла женщина с его ношей. Наконец женщины, освободившись от тяжелого груза, пошли домой. Новоиспечённые хозяева стали наводить порядок в хуторе. По хутору разносился визг поросят, истошный крик домашней птицы, плач женщин, лай собак, после которого обязательно звучал выстрел…
А через несколько дней в хутор приехали на машинах немцы, на лошадях румыны. И как в тёплый весенний день из земли выползали гады-змеи. Так и в хуторе появились пресмыкающиеся гады в человеческом облике: старосты, полицаи и всякая мразь. Они-то и ловили отступающих красноармейцев. По хутору ползли слухи об издевательствах над ними. Так за хутором Тиховским полицай заметил спрятавшегося в копне сена, привёл немцев и те повесили молоденького солдата там же на дереве. В Провалах все жили в страхе. В тревоге и страхе жила и Стеша Макарова. Она ни на шаг от себя не отпускала своего Васятку. Ночами не спала, прислушиваясь к каждому шороху, а думы о муже не давали покоя. Представляла, что он тоже отступает, просила Бога помочь ему. В одну из таких ночей Стеша уснула только под утро.
И вдруг сквозь сон услышала грозное, недовольное рычание своей собаки. Так она обычно рычит, когда во дворе чужой. Долго Стеша прислушивалась — во дворе ни звука. Вышла в чулан, немного приоткрыла дверь. Посмотрела на ворота — никого не видать. Двор был огорожен каменной стеной, а стена облеплена белой глиной. А вправо от ворот под стеной Стеша увидела, что-то или кто-то лежит. С опаской подошла, услышала тихий стон. Подошла поближе, окликнула. Отозвался, просил помощи. Мужчина говорил с трудом, сказал кратко: «Лётчик, сбит над хутором Скельновским, ранен, пробирался к Дону несколько ночей, днём прятался». С трудом Стеша подняла лётчика, довела в дом, в комнату вести побоялась, вдруг нагрянут полицаи. Спрятала в чулане. Сделала все что нужно было: переодела в гражданское, перевязала раны, накормила. А тут и Васятка проснулся, увидел лётчика и сразу все понял. А мать его Христом Богом просила никому не говорить, иначе всем будет смерть. Долго думала Стеша, куда же спрятать раненого лётчика. В доме оставлять было нельзя, сильно опасно. И придумала, в хоздворе стояла старая клуня. В ней всегда хранили сухие дрова на растопку и кизяки. Они-то были основным топливом у казаков, их готовили из коровьего и овечьего помёта. Сушили и топили им русскую печь. Стеша уже наготовила этого топлива половину, сложила в клуню. Утром она пошла заносить в клуню вторую половину и готовить место для раненого бойца. На следующую ночь она перевела его туда. Три недели прожил лётчик в этой клуне. Окреп, подзажила рана, а он все заводил разговоры об уходе за Дон. О себе только и сказал, что он из Курска. А Стеша написала письмо мужу и попросила лётчика, чтобы он переслал мужу на фронт, как только доберётся до своих. Чтобы не потерялось письмо зашила его под подкладку пиджака. В одну из ночей лётчик поблагодарил Стешу и Васю за своё спасение и ушёл. Остаток ночи Стеша провела в тревоге, но всё было тихо. Днём тоже было спокойно. Вторая ночь прошла тоже без сна. Тут Стеша и сказала сыну, что отослала отцу письмо. А на другой день прямо с утра к ней в дом ворвались два немца в сопровождении полицая Лагутина Григория. Они выволокли Стешу во двор. Вася находился в хозяйственном дворе. Услышав крик матери, он побежал к ней. Но мать, увидев бегущего к ней сына, закричала ещё громче: «Беги сынок, беги, а то убьют!». Понял мальчишка всё, подбежав к каменной стене, он вскочил на неё, а спрыгнуть не успел. Немец уже прицелился. И погиб бы сын на глазах у матери, если бы не полицай. Может быть нечаянно, а может быть в его голове блеснуло человеческое чувство жалости, и он рывком сдвинул руку фашиста. Прогремел выстрел, но пуля обожгла руку, содрав кожу. Скатился Вася со стены и побежал в левады. Бежит и слышит, что погони нет и не стреляют. Он остановился, «ведь там же мама». Залез в кусты и смотрел на свой двор. Вот маму вывели на улицу. Два немца и полицай на лошадях погнали её в сторону х.Алексеевского. Долго смотрел сын вслед матери и понимал, что видит её в последний раз. Слёзы лились рекой, он вытирал их кулаками, потому что они не давали смотреть на маму. А она становилась все меньше и меньше, а потом исчезла из вида. Просидел Вася до вечера, потом пошёл к родственнику Макарову Павлу Фатеевичу, где и прожил до прихода отца с фронта.
А Стешу пригнали в х.Нагольный, там добавили ещё несколько арестованных и погнали в х.Алексеевский, где тоже пополнили количество арестованных Тоже самое повторилось и в х.Скельновском. Потом всех погнали в посёлок Донской, где находился немецкий штаб. На ночь всех арестованных поместили в сарай. И тут Стеша, которая хранила опасную тайну три недели, рассказала свою историю. Она поняла, что лётчика поймали, нашли у него в одежде письмо. Это же потом подтвердил и полицай, который приводил немцев в дом Степаниды Макаровой. А ещё Стеша просила, если кто-то из арестованных останется в живых, найти её родственников в Провалах и рассказать о её последних часах. В эту ночь несколько смельчаков убежали из сарая. Потом кого-то отпустили. А всех остальных и Стешу фашисты расстреляли. После освобождения от немецких захватчиков нашей местности, в Провалы приходил мужчина, нашёл родственников Степаниды и рассказал всё о чём она просила. Долго сокрушался Павел Фатеевич, он был родственником мужа Стеши. «Ах, Стеша, Стеша, почему ты мне не доверилась. Ведь я спас многих отступавших солдат. Спас бы и лётчика. И ты была бы жива».
А лётчика и ещё одного красноармейца избитых, истерзанных привезли из леса, вывезли за хутор и расстреляли, там же и закопали.
Полицай Г.Лагутин бежал из страны вместе с немцами. Скитался несколько лет неизвестно где. Потом вернулся в Провалы. Отсидел 10 лет и опять приехал жить в Провалы.
Тем временем вырос Василий Макаров. Завёл семью, работал в колхозе шофером. И однажды свела его судьба с полицаем Лагутиным. Ехал Василий на машине с сыном Колей. Навстречу шёл Лагутин. Остановил Василий машину, посадил в кабину Лагутина. Едут, оба молчат, хотя есть что сказать каждому. Первым заговорил бывший полицай. Просил Василия поверить, что он не виноват в смерти его матери. Немцы потребовали от него, чтобы он показал, где жила его мать. Долго доказывал Лагутин Василию, что немцы заставили его сотрудничать с ними. Может и поверил Василий Лагутину, но больше никогда не общался с ним.
В начале 70-х годов прошлого века Василий поменял место жительства. Переехал в ст.Мешковскую, где и умер в возрасте 94 лет. Каждый год на 9 Мая он ездил в х.Донской на братскую могилу, где в списках захороненных значится Макарова Степанида Ивановна.
А рассказал мне эту трагическую историю его сын Коля. Макаров Коля — мой ученик выпуска 1970 года. Он и сейчас поддерживает отношения и со мной, и с одноклассниками. Всегда посещает традиционные встречи через каждые 5 лет. Но только совсем недавно рассказал о трагедии в своей семье. Теперь он изучает родословную своей семьи и гордится подвигом своей бабушки Степаниды. И, конечно, он обо всём рассказал своему внуку, чтобы он рассказал всё своим детям и внукам.
На главном фото: Василий Иванович Макаров.
Р.ЕСАКОВА, х.Мещеряковский.
